Почему нам важен смысл?

Я хочу поделиться своими размышлениями относительно поиска смысла жизни. Почему нам важен смысл? Почему его поиск становится ведущим трендом XXI века?

Логика моих размышлений следующая:

• О кризисе не только экономическом, но и философско-антропологическом в контексте утраты модели человека.
• О запросе на поиск смысла. Как и при каких обстоятельствах мы с ним сталкиваемся.
• О логотерапии (смыслоцентрированном подходе) как достаточно хорошем инструменте в работе со поиском смысла.

Виктор Эмиль Франкл говорил: «Нужно спросить себя, от чего страдает человечество? От чего страдает обычный средний человек в повседневной жизни больше всего? Страдает ли он от последствий чувства неполноценности? И тогда мы придем к тому, что скажем: нет! Сегодня и все больше и больше обычным человеком овладевает чувство бессмысленности».

Когда-то Эмиль Дюркгейм охарактеризовал кризисные состояния общества термином аномия, подчеркивая, что именно в такие периоды общество находится в полнейшей растерянности: старые ценности и смыслы утрачены, а новые еще не созданы или не найдены.

В китайском языке слово кризис состоит из двух иероглифов. Один означает «опасность», а другой представляет собой «возможность».

А что такое возможности?

Это в том числе и новые смыслы, которые человек находит в мире, и, реализуя их, наполняет свою жизнь смыслом, проживая ее как аутентичную или подлинную.

Не так давно в Москве прошел Synergy Global Forum (Синерджи Глобал Форум) – крупное событие в мире бизнеса. С лекциями и мастер-классами выступили известные всему миру эксперты: Ицхак Адизес, Брайан Трейси, Роберт Чалдини, Алан Пиз, Игорь Манн.

Конечно, краеугольным камнем форума стала тема кризиса и адаптации к новым условиям.

Эксперты подчеркивают, что этот кризис другой. Он кардинально отличается от кризисов 1998 и 2008 годов. Те экономические спады были циклическими, то есть мы падали и поднимались вместе с экономикой. Сейчас природа кризиса иная, он турбулентный, то есть без дна с дезинтеграцией систем. Кризис охватил все стороны жизни, показал неэффективность структурного управления. Он сопровождается не только падениями цен на нефть, санкциями, но и чувством отчуждения, изоляции и утраты смысла. Это одна сторона кризиса.

Помимо этого, существует еще и кризис человека. Как теперь мы отвечаем на вопрос о том, «что есть человек»? XX век пошатнул фундаментальное объяснение природы человека как сотворенного «по образу и подобию Творца».

Виктор Франкл хорошо проиллюстрировал данный тезис: «Мы изучили человека так, как его, вероятно, не изучало не одно поколение. Что есть человек? Это существо, которое всегда решает кто он. Каким быть в следующий момент. Это существо, которое изобрело газовые камеры, но и то существо, которое шло в эти камеры, гордо вытянувшись с молитвой на устах».

Что мы, как специалисты «помогающих» профессий, должны учитывать в сложившейся ситуации, на что обращать дополнительное внимание?

На мой взгляд, существуют две глобальных задачи.

Первая, конечно, задача непростая и заключается в осознанности относительно модели человека. Для меня любая психотерапия начинается именно с концептуализации вопроса философской антропологии: вопроса о сущности человека.

От ответа на него зависит многое. Мы видим человека как сугубо детерминированного. Вслед за Франклом верим, что человек свободен и ответственен, что человек «больше чем психика, человек – это дух»?

Вторая задача – это осознание того, каким образом кризис превратить в ресурс. Скорость изменений высока, мы принимаем стратегические решения очень часто. В период кризисов при высокой скорости изменений возникает большое количество вызовов, требующих незамедлительного решения, так называемых «Проблем». Однако те же самые «Проблемы» являются и возможностями.

Ицхак Адизес – эксперт в области управленческого консультирования, создатель методологии Адизеса ввел понятие «ПРОБНОСТЕЙ» – сплава проблемы и возможности. И одной из наших задач становится обучение клиентов гибкости, а также эффективному управлению изменениями: уметь находить новые решения, возможности и воплощать новые смыслы.

Несомненно, вопрос о смысле жизни (онтологическом) и смысле в жизни (экзистенциальном) является мегатрендом XXI века.

В прошлом веке Франкл писал о нарастающей бессмысленности бытия и «духовном вакууме», подчеркивая, что эти факторы приводят к широкому распространению неврозов и социопатий: депрессии, наркомании, алкоголизма, агрессивности. Это не только российская, но и общемировая проблема.

Например, по данным, представленным в Европейский парламент в 2011 году, общее число лиц, страдающих субклиническими и клиническими расстройствами, в Европейском союзе составляет около 160 млн человек. Это 1/3 европейской популяции. В России ситуация не лучше.

Озабоченность смыслом жизни не обязательно должна быть признаком болезни или невроза. Но с другой стороны страдание духовное может иметь очень мало связей с психическим. И Виктор Франкл много писал об этом.

Запрос связанный с изменениями, как их принять, как адаптироваться, что в конце концов делать является достаточно распространенным.

В круге своих проблем клиенты часто говорят следующие фразы: «отсутствие цели», «потребности в осмысленности жизни», «я плыву по течению», «отсутствие смысла в жизни», «бесцельность», «неопределенность жизненных задач».

Часто человек, ищущий смысл, озадачен не смыслом жизни вообще, а конкретным смыслом в конкретный момент жизни. Мы понимаем «смысл в жизни» как экзистенциальный смысл.

В данном контексте он зависит от самого человека. Это та область бытия, в которой индивид принимает непосредственное участие. Он становится сотворцом.

Что нам известно о клинических проявлениях бессмысленности?

Во-первых, это повсеместность. Очень часто клиенты выражают ту или иную степень беспокойства по поводу субъективного ощущения отсутствия смысла в жизни, либо положительно отзываются на инициированное консультантом обсуждение данного вопроса.

В логотерапии различают две стадии синдрома бессмысленности: экзистенциальную фрустрацию и ноогенный невроз.

Экзистенциальная фрустрация – распространённый феномен, характеризующийся субъективным переживанием скуки, апатии и пустоты. Часто человек настроен достаточно цинично, лишен чувства направленности жизни, ставит под сомнение или обесценивает текущие жизненные задачи.

Если же пациент, в дополнение к субъективным ощущениям бессмысленности, развивает явную клиническую невротическую симптоматику, Франкл называет это состояние «ноогенным неврозом».

От психогенного ноогенный невроз отличает то, что симптомы манифестируют блокированную «волю к смыслу». Ноогенный невроз может принять любую клиническую невротическую форму: алкоголизма, депрессии, навязчивости, агрессивного поведения.

Поведенческие паттерны также будут отражать кризис поиска смысла. Две стандартные реакции на этот кризис ценностей – это конформизм (делать то, что делают другие) и тоталитаризм (делать то, что хотят другие). В этой ситуации человек не соприкасается со своими ценностями, быть может, даже и не осознает их.

Часто клинической формой бессмысленности является паттерн многозадачности, спешки, гиперактивности, который настолько истощает энергию, что проблема смысла теряет свою остроту.

Несколько слов о феномене ложного центрирования жизни

Существует масса примеров, когда человек, ищущий смысл жизни в достижении определенного социального положения, престижа, материального благополучия или власти, внезапно может поставить под вопрос ценность этих целей как главного устремления жизни.

Логотерапия

И в заключении кратко о терапии ориентированной на смысл – логотерапии, хорошем инструменте по работе с запросами поиска смысла.

В своих московских лекциях Франкл обозначил три ключевых момента, выражающих специфику созданной им психотерапевтической теории:

• Логотерапия – это терапия, основанная на смысле, и она рассматривает человека как существо, ориентированное на смысл.
• Логотерапия не применима для всех абсолютно случаев. Это специфический вид терапии для так называемых ноогенных неврозов. В остальных случаях логотерапия может использоваться как дополнение к психотерапии и представляет собой ее неспецифический вид. Франкл соглашался с характеристикой логотерапии как когнитивного направления в психотерапии. На первый план в логотерапии выходят мышление и аргументирование, воля и решение, этика и ответственность, мировоззренческие вопросы.
• Логотерапия не выходит за границы научного знания в область теологии, но, в отличие от других психотерапевтических систем, логотерапия оставляет открытым путь от человека к сверхчеловеческому высшему началу, она эту связь однозначно не закрывает.

В своей статье «Основные понятия логотерапи» Франкл с характерным для него юмором рассказывает о своем детище:

Я вспоминаю американского врача, который однажды обратился ко мне с вопросом: «Скажите, доктор, вы – психоаналитик?».

На что я ответил: «Не совсем, скажем так – я психотерапевт». Тогда он спроси меня: «К какой школе Вы относитесь?»

Я ответил: «У меня свое собственное направление. Оно называется логотерапия».

«Вы не могли бы сказать мне одной фразой, что такое логотерапия? – спросил он, – По крайней мере, какая разница между психоанализом и логотерапией?»

«Да, – сказал я, – но не могли бы сперва вы одной фразой пояснить, в чем, по-вашему, состоит суть психоанализа?»

Его ответ был таким: «Во время психоанализа пациент должен лежать на кушетке и говорить вещи, о которых обычно говорить не принято». На что я незамедлительно сымпровизировал: «Ну, а в логотерапии, пациент может сидеть на стуле, но должен слушать вещи, которые обычно не принято выслушивать».

Разумеется, это было сказано в шутку и не претендовало на законченное определение логотерапии.

Тем не менее, приведенная формулировка указывает на существенное различие между психоанализом и логотерапией: последняя представляет собой менее ретроспективный и менее интроспективный метод, чем психоанализ.

Логотерапия обращает внимание пациента главным образом на будущее, точнее, на задачи и смыслы, которые ему предстоит осуществить в будущем.

Сферы применения логотерапии

Итак, на современном этапе развития логотерапии (смыслоориентированной психотерапии) можно говорить о следующих сферах ее применения:

• специфический вид терапии,
• неспецифический вид терапии,
• логотерапия как врачевание души,
• логоконсультирование.

При ноогенных неврозах логотерапия представляет собой специфический вид психотерапии. В рамках этой узкой области логотерапия (поиск смысла жизни) заменяет собой психотерапию (психологию). Но есть и более широкая область показаний для логотерапии, которую представляют неврозы в узком смысле слова, то есть не ноогенные неврозы, а психогенные.

Таким образом, логотерапия как неспецифический вид терапии представляет собой дополнение к другим видам терапии. При этом логотерапия стремится отвлечь внимание пациента от механизмов порочного круга и обратной связи, играющую такую большую роль в развитии невроза. Благодаря этому типичная для невротика сосредоточенность на себе разрушается, а не постоянно подпитывается и подкрепляется.

«Отвлечение внимания» происходит посредством двух человеческих способностей: самодистанцирования и самотрансценденции.

Несмотря на предельную упрощенность сказанного, в ходе логотерапии пациент действительно оказывается перед необходимостью осознать смысл в своей жизни и соответственно переориентировать ее.

Никоим образом не следует думать, будто бы логотерапия игнорирует биологическое, физиологическое. Она хотела бы лишь одного, чтобы за физиологическим и биологическим не забывали о ноэтическом. Если строится дом и в завершении строительства к работе приступает кровельщик, никто ведь не упрекнет его в том, что не он занимался строительством подвала.

Следующее направление — логотерапия как врачевание души (речь идет о страдании, связанном с утратой, с неизлечимой болезнью). Абсолютно все врачи должны проявлять заботу о душе пациентов, особенно, если к ним приходит пациент, столкнувшийся с необходимостью противостоять заболеванию, оказывающему влияние на судьбу.

Высочайшая миссия врача начинается там, где кончается возможность излечения больного.

Забота врача о душе пациента предполагает помощь человеку в том, чтобы он смог выстоять перед лицом фатальных, неизбежных страданий. Речь здесь не идет о восстановлении трудоспособности или способности наслаждения жизнью (так как эти способности в обоих случаях утрачиваются), речь идет о формировании способности вынести страдание! Стойкость в страдании представляет собой не что иное, как способность воплотить то, что в логотерапии называется ценностью отношения или позиционной ценностью.

Страдающий человек может наполнить свою жизнь смыслом: тем, как он относится к этой своей судьбе, этому своему тяжкому положению, как он принимает неизбежное страдание.

Приведу в качестве примера следующий клинический случай, неоднократно описанный Франклом. Как и в страдании может быть найден смысл.

Клинический пример Виктора Франкла

Ко мне обратился один практикующий врач. За год до этого у него умерла горячо любимая жена, и он никак не мог оправиться от своей утраты. Я спросил глубоко подавленного пациента, размышлял ли он над тем, что произошло бы, если бы он умер раньше своей жены. «Не могу себе даже вообразить, – размышлял он, – моя жена была бы в отчаянии». Теперь мне осталось только обратить его внимание на это: «Видите, доктор, случившееся избавило вашу жену от страданий. Вы ее избавили, конечно, ценой того, что теперь сами должны ее оплакивать».

И еще одна сфера применения логотерапии – это сфера логоконсультирования.

Работа с экзистенциальной фрустрацией (фрустрация «воли к смыслу») не ставшая патогенной: мировоззренческая коррекция, поиск смысла, поиск систем ценностей. Это психогигиена в широком смысле этого слова.

Лично я вижу силу логотерапии именно в том, что она задает формальную и структурную рамку. Этот подход открыт для интеграции со многими направлениями.

Логотерапия содержательно и мировоззренчески открыта для всех диапазонов личностных вариаций, для любого возраста, социального статуса и уровня образования.

«Все, что было доброго и прекрасного в прошлом, надежно сохранено в этом прошлом. С другой стороны, пока существует жизнь, любая вина и любое зло «поправимы» … Это не закончившийся фильм … и не фильм, который уже снят и просто прокручивается перед нами. Скорее уже фильм этого мира «снимается» прямо сейчас. А значит, нам – к счастью – еще предстоит сформировать свое будущее, то есть оно в распоряжении человека, и человек за него в ответе – не более и не менее».